Странная категория , придуманная людьми, - свободное время. Для какой вот цели они придумали эту категорию, если все их усилие на получение его в своё распоряжение тут же трансформируются в усилия по придумыванию как бы его быстрее убить
Я понимаю ещё, если бы люди, добившись свободы во времени, знаете, зависали такие, ну, типа, обновления там загружали какие или прошивку новую скачивали: то есть проводили свободное время так, как предполагает его название, - ничего не делая, максимум, глядя в окошко на клубы тумана или сидя на скамеечке у берега моря, поглощая носом йодированный озон. Так нет же, - освободившись от дел, они начинают суетиться всем туловищем и метаться из крайности в крайность, сжигаемые острой необходимостью убить своё свободное время: схватятся за книжку- бросят книжку: нет, не то, побегут в кино – убегут из кино: фильм-то и жалко на него тратить своё драгоценное свободное время, побегут в ресторан – и сидят в нём, уставившись в тарелку – и зачем я пришёл в корейскую кухню, если хотел в индийскую? Вот где эта самая эйфория и зачем? Зачем, спрашивается, я отпрашивался с работы, не пошёл на учёбу и не стал помогать другу таскать диван?
И книжка та нормальная была, в общем-то, да и кино похуже видали, блин, а уже и спать скоро пора! Ну почему, почему и за что у меня так мало свободного времени? Мне бы его побольше, уж тогда бы я… ух! А что ух – всегда за скобками. Вот посмотрели бы на львов, например: вот у тех всегда всё в скобках, никаких пустяшных терзаний; ну не жалуется лев львице, что он ужасно устал на работе и вообще у него кружится голова от отсутствия свободного времени и вечной занятости потому, что он просто знает, что жизнь его проходит с одинаковой скоростью независимо от того занят он или свободен.
А ещё у льва нет зияющих пустот внутри, которые начинают требовать заполнить себя немедленно и тянут, тянут в себя всё вокруг пока мозг ничем не занят или занят тем, чем вовсе и не обязательно сейчас заниматься. И от чего, скажите мне, после всего этого, им (людям, конечно, а не львам) не живётся спокойно в своём занятом времени, раз толку от свободного всё равно получить не умеют? В этом разрезе больше всего повезло военным – вот они за свободное время не парятся вообще. Нет у них свободного времени потому что. - А есть ли у тебя планы на вечер, мой зелёный друх?- спросил Борисыч, покручивая пуговицу на моей шинели. - А есть. - И это странно, хочу заметить, ведь я тебе их ещё не доводил! - Борисыч. Мы даже на службе в одинаковых должностях находимся, а уж вне её… - А как же принцип сам погибай, а товарища выручай? - А ты у меня один товарищ, да? - А же, как говорят французы и нет. Было бы странно предположить, что у такого типка, как ты, их может быть двое. Опять же, даже если и да, но кто тебя кормит от сосцев своих флотской мудростью всласть? Андрей Борисович тебя кормит! А как помочь ему надо, так вот оно как выходит. - Так ты бы с этого и начал и отпусти мою пуговицу, пока не оторвал: я же не убегаю! - Ну, сейчас не убегаешь, а, как скажу, что делать надо, то, глядишь, и дунешь во всю прыть. Хлипкий нынче лейтенант пошёл и пугливый, что твоя лань. - Так что? - В девятнадцать ноль-ноль жду. Будешь помогать! - Помогать что? - Не что, а кому. Помогать мне. Остальное уже детали! И не вздумай! Ларису натравлю! Жена Борисыча, Лариса, была родом их кубанского казачьего клана и, если браться её описывать, то самым подходящим эпитетом выйдет слово «очень»: очень крупная, очень красивая и очень добрая. Борисыч, как и любой порядочный питерский интеллигент, жену боялся, а чтоб не бояться в одиночку (что само по себе пугает), пытался заставить её бояться и остальных, рассказывая о её суровом нраве, непреклонной воле и тяжёлой руке. Семьи военнослужащих это вообще практический чистый матриархат в отдельно взятых ячейках общества, в целом, безусловно, склонного к господству мужчин. Вот почему вы думаете, жёны военнослужащих не участвуют в борьбе за равноправие женщин? А вот именно поэтому: если ты царица, то на кой хер тебе равноправие? И образ жизни их мужей вполне способствует образованию такого социального перекоса: мужья привыкли подчиняться на автомате и не придавая этому значения, редко бывают дома и с радостью перекладывают все обязанности, включая управление, на жён, меняя все эти прелести на право управление пультом от телевизора и неограниченный доступ к холодильнику. - А, пришёл, - обрадовался Борисыч,- ну проходи, раздевайся! - Да я, пожалуй, только куртку сниму и ботинки. - Бодришься? Молодец! Бодрость тебе сейчас пригодится! - Что? Лейтенанта пригнал? Трус! Привет, Эдик! – из кухни на секунду выглянула Лариса в богатом халате с маками везде и бигудями под косынкой. - Да что происходит-то? - Антресоль разбирать будем! – торжественно произнёс Борисыч. - А что за дрожь такая по всем каналам? Тоже мне. - Вот ты дурак от своей молодости, ну вот как есть дурак. Это же – антресоль! Я вообще не знаю, что там происходит! В квартиру въехали – там уже что-то было, а я потом пять лет туда пихал всё ненужное! Представляешь, сколько там всего ненужного и в каком оно состоянии от долгой ненужности! - Нет. - Вот и я – нет. А неизвестность что? Правильно: заставляет звать на помощь худого лейтенанта! Я-то туда не влезу, я крупный самец, да и ребёнок у меня, сам понимаешь: рисковать мне не с руки. -А чего вдруг приспичило через пять лет-то? - Ну как. Хозяин же я или где? - Во прибалтывает! – крикнула с кухни Лариса, - Прямо вспомнила, чего за него замуж пошла! - Так, тут слишком много ушей на квадратный метр площади, пошли в ванную – руки помоешь, а я те правду расскажу. - Понимаешь, - продолжил Борисыч уже в ванной под шум воды, - приспичило тут одной царице полюбоваться на свою фотографию из восьмого класса средней школы, когда она была худой, как тростинка и красивой. И где эта фотография – никто не знает, всю квартиру перерыли, везла, говорит, её с собой, хоть ты тресни! Ну как везла, если нет нигде? Методом исключения получается, что на антресоли, я с краю-то всё выгреб, а дальше не влезаю уже – у меня ж антресоль, как у нормального куркуля, в пол коридора! Ну пошли, хороняка, хватит мыло моё мусолит! Борисыч перекрестил меня и вздохнул. - Я всё слышала! – крикнула Лариса с кухни. - Ведьма, говорил я тебе! – прошептал Борисыч. - Нет, просто в школе физику учила, а не за девками волочилась, как некоторые тут! Знаю, как звуковые волны распространяются! - Ну как есть ведьма! Мы притащили стол – книжку и я нырнул в Неизвестное. В Неизвестном был сумрак, сушь и пахло отнюдь не петрикором. Самый одинокий в мире паук, привлечённый неожиданным движением воздуха и худой, как мумия самого себя, с удивлением вылупил на меня глаза, но, поняв, что такую тушу ему не съесть, обречённо вздохнул и уполз обратно в темноту. Вот почему, интересно, такая мягкая и невесомая паутина, так сильно раздражает, когда липнет на лицо? - Ну что ты там затих? – издалека другого мира, мира света, простора и воздуха, крикнул Борисыч, - уснул, что ли? - Уснёшь с тобой! – пробурчал я и начал вытаскивать из плотно спрессованной залежи вещи. - О! – то и дело кричал внизу Борисыч, - так вот это где! О! Надо же! Ну ты подумай! Блииин, вот же оно! Не останавливайся, умоляю тебя, Эдик, не останавливайся! И чего там только не было, хочу вам доложить: фрагменты лыж, запчасти от коньков, части от санок, экзотические и не очень инструменты, вещи, коробки, какие-то банки и бутылки; впрочем, чтоб не утомлять, давайте я скажу вам чего я там не нашёл: живых людей, смысла жизни и алкоголя. Всё остальное в той или иной мере было представлено в этом заполярном Эльдорадо. - Борисыч, а зачем тебе коньки сорок пятого размера? - Мне! - А ты на коньках умеешь кататься? - Нет - Ну и? - Ну и вдруг научусь, а коньков нет! - А как ты научишься, если они на антресоли лежат? - Что ты понимаешь! Резервы человеческого организма бесконечны! - Ах так! – из-под пыльных щелей, снизу, возмутилась Лариса, - я запомнила! Только вякни мне теперь, что на службе устал! Эдик, ты чай с сахаром будешь? - С каким сахаром? Он руки с мылом помыл! Пол куска смылил! - Андрей, а это что такое? Ты же сказал, что выкинул и мы новое покупали! - Лариса, у тебя молоко убежало! - Сейчас у тебя здоровье убежит! - Ребята, - пискнул я с высоты своего положения, - а ничего, что я тут всё слышу, как вы ругаетесь и авторитет старшего по званию офицера стремительно тает прямо у меня на ушах? - Вот видишь? – это Борисыча тенор. - Сейчас вы оба у меня увидите! – это Ларисин бас. - Я-то за что? – это мой писк. Что-то там ещё внизу происходило, но я углубился в забой и даже несколько потерял связь с внешним миром. Откуда у людей берётся столько коробок? У них что, больше чем по две пары обуви на человека? А вот это вот что за мешок? А вот вообще коробка какая-то здоровая и тяжелющая – внутри что-то сыто и солидно постукивает. - Борисыч, я тут коробку какую-то нашёл! Загадочную! - Тащи к выходу: разгадаем! - Фото моё ищите! - Лариса, отстань! там загадочная коробка, слышишь же! Тащилась по дну коробка легко, а вот выдавая её наружу, сил своих я не рассчитал и чуть не рухнул вниз вместе с ней; Борисыч, принимая снизу, тоже удивлённо крякнул, опуская её на пол. Сверху мне было не видно за широкой спиной, но возился Борисыч изрядно времени, а потом поднял на меня удивлённые глаза. - Эдик, - отчего-то прошептал он. - Борисыч, - тоже шёпотом ответил я ему сверху. - Это ящик сгущёнки! - Да ладно! - Да сам погляди! - Что вы там шепчетесь? – из кухни опять вышла Лариса, - а что у вас глаза по шесть копеек? А это что? Сгущёнка? Сколько ей лет? Андрей, брось каку немедленно! - Выбросить ящик сгущёнки? Да ты в своём ли уме, женщина? - Андрей, не зли меня! У неё срок хранения в шесть раз превышает норму! Ты читать умеешь? Читай что написано: «Срок хранения один год», а дата выпуска шесть лет назад! Ты ещё скажи, что есть это собираешься! - Нет, блин, на мусорку понесу! - И немедленно! А я в окно прослежу! Или я за себя не ручаюсь! Делать нечего – никакой военный в здравом уме в открытый конфликт со своей женой не вступает, ведь только она знает, из чего состоит то, что лежит у него в тарелке. Но чем сильны военные моряки, так это хитростью. План созрел у нас буквально между пятым и четвёртым этажами: Борисыч жил на пятом, я - на втором в соседнем подъезде, а мусорка стояла за домом. Быстро заскочив ко мне, мы вытряхнули банки прямо в коридоре и бегом понесли на мусорку уже пустой ящик, правда несли его вдвоём и даже, на всякий случай, подгибали при этом колени. - Другое дело! – крикнула Лариса из окна, - ступаете чай пить: у меня пирог подошёл! - Принёс? – спросил Борисыч на следующий день после подъёма флага. - Что принёс? - Сгущёнку. - Какую сгущёнку? - Эдикбля! - Да не боись, моряк ребёнка не обидит! В сумочке лежит, родненькая. - Ты сейчас смерти избежал только благодаря тому, что быстро говоришь. Назначаю испытания на четырнадцать ноль-ноль в моей каюте! Попрошу не опаздывать! В четырнадцать ноль три в каюте сидели, кроме Борисыча, начхим и киповец ГЭУ. - Почему опаздываем, офицер? – спросил начхим. - Офицеры не опаздывают, офицеры ждут подходящего момента! - ответил я военно-морской мудростью и выставил банку на стол секретера. Банку внимательно осмотрели три инженера и один химик: повертели в руках, пощупали и понюхали. - Да не, всё норм должно быть! – резюмировал результаты осмотра Борисыч. Банку вскрыли ножом: внутри нас встретила густая, больше коричневая, чем жёлтая субстанция; пахла хорошо. - А давайте доктора позовём? - А давайте! Позвонили в амбулаторию: - Андрюха, сгущёнку будешь? - Что за странная привычка у вас, - ответил Андрюха заходя в каюту, - ставить вопросительные знаки в конце повествовательных предложений? А чего вы на меня так уставились? И тут как раз в трубке телефона запикали короткие гудки отбоя. - А ты как три отсека за секунду преодолел? - К чорту подробности! Подайте мне вон ту ложку, будьте так любезны! Доктор проглотил первую порция, вторую, на третьей блаженно зажмурился, а на шестой не выдержал Борисыч: - Слышь, эскулап, ты веслом-то пореже махай! Тут и остальным сгущёночки попробовать хочется! - Да сгущёнка, как сгущёнка: чего её пробовать? Пока быстро, но жёстко боролись с доктором за банку и отбирали у него ложку, в банке осталось значительно меньше половины. Попробовали. Сгущёнка, как сгущёнка, только не того цвета и гуще, чем обычная – и зачем только доктора звали? - В чём прикол-то? – спросил доктор, долизывая стенки банки изнутри. - Да она староватая, решили на тебе протестировать: ты же доктор, думали проверишь сначала срок годности и всё такое. - А чего его проверять? Плесени нет, запахов посторонних тоже, а дату я поглядел: она даже младше меня, а я вполне себе молод ещё. - Эдик, неси ещё банку! - Борисыч, так я одну принёс с собой! - На такое стадо и одну? Ты нормальный вообще? - Нет, надо было весь ящик притащить и сожрать его за один день? - Ящик? – уточнил доктор, - а какая коечка тут у вас свободна? Я, пожалуй, останусь тут пожить на недельку-другую! И началась сладкая жизнь: каждый день, начиная с этого, мы на десерт употрли банку сгущёнки, нахваливая советские ГОСТы и аккуратность в производстве консервов какого-то там не помню завода и восхваляю свою с Борисычем смекалку и хитрость. - Ну как сгущёнка? – спросила меня как-то Лариса, отловив в посёлке. - Какая сгущёнка? - Ну которую вы на антресолях у нас нашли. - Лариса, ты чего, мы же её при тебе выбросили! - О боже, как вам только Родина ядерный щит доверила, если вы даже не можете учесть того, что у нас в квартире окна на обе стороны выходят? Ну как дети! Ну конечно как дети – это же сгущёнка, пища богов, а не какая-нибудь там печень трески или шпроты: кто бы смог устоять? Вот и мы не смогли. А фотографию ту Лариса нашла позже у себя в сумочке: в одном пакетике с комсомольским билетом лежала себе завёрнутая. Что неудивительно, сказал Борисыч, который в сумку жены отродясь не лазил, вполне резонно полагая, что женская сумочка похлеще антресоли и есть суть, наукой не понятая до конца, прямо как Северная Корея, и там вполне и за руку кто-нибудь укусить может. - Тут же ларёк вчера хлебный стоял? Куда делся? - В сумочке у себя смотрела? – спрашивал Борисыч и ловко уворачивался от гневного взгляда: любовь же всегда подскажет, когда нужно увернуться. И вот почему у военных нет свободного времени? Потому, что они всегда служат: то Родине, то друзьям и товарищам, привычка такая вырабатывается, понимаете? А если какая пустота внутри изредка и образовалась, то это даже и хорошо: есть куда жидкости заливать и котлеты складывать, а моральные терзания и поиск смысла жизни – это всегда откладывается на потом. Ну на пенсионный возраст или вовсе на следующую жизнь. А кому не повезло и котлет не хочется, то вот вам самый дельный совет: не мучайтесь от пустоты свободного времени, - разберите, наконец, свою антресоль!
