Неудавшийся дебют «Пантер»

[EagleMan [Recce]]

Можно сказать, что всё началось с желания Гитлера поразить русских в летнем наступлении массированным применением новой техники. В общем-то, причины такого желания вполне понятны – «фронтовые испытания» «Тигров» под Ленинградом в количестве нескольких штук выглядели чередой «заплывов» тяжёлых танков по болотистой местности под огнём русской противотанковой артиллерии без всяких видимых успехов.

Однако желание фюрера привело сразу к нескольким последствиям.

Во-первых, ожидание, пока новая техника накопится в достаточных количествах, вело к постоянному отодвиганию сроков наступления до после-послезавтра – в мемуарах Манштейна соответствующая глава названа «Роковое промедление».

Во-вторых, это же вело к тому, что устранение различных проблем – а новая техника без глюков встречается чаще в сказках, чем в реальной жизни, – было принесено в жертву темпам производства. В результате приехавшие на Курскую Дугу «Пантеры» первой массовой серии Ausf. D страдали множеством «детских болезней», а говоря проще, часто ломались. Как при минимальном воздействии противника, так и сами по себе.

Фото: «Пантеры» перед отправкой на фронт 

Ещё одной проблемой стала организационная структура подразделений для новых танков. К этому моменту командование панцерваффе уже успело более-менее определиться с «Тиграми» – для них формировались отдельные тяжелотанковые батальоны (Schwere Panzer Abteilung), которые придавались «обычным» частям для их качественного усиления, или роты, также включавшиеся в состав уже существующих танковых или моторизованных дивизий вермахта или ваффен-СС. Но «Пантеры» планировались для замены основных «рабочих лошадок» панцерваффе – PzKpfw III и PzKpfw IV. Казалось, было бы логично попробовать перевооружить новыми танками одну из уже существующих частей – или несколько, но частично. В пользу этого решения говорил и тот факт, что учебные батальоны, где осваивались «Пантеры», создавались на основе танковых батальонов из фронтовых дивизий. К июню 1943 таких учебных батальонов было восемь, однако получить всю положенную по штату технику и более-менее (причем скорее «менее», чем «более») освоиться с ней успели только два первых – 51-й и 52-й. Они и поехали на Восточный фронт. А вот дальше всё стало, как заметила Алиса из книги Л. Кэрролла, «Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее!».

Оба «пантерных» батальона объединили в полк – 39-й танковый полк, под общим командованием майора Лаукерта. На момент начала «Цитадели» в нём было 200 новых танков – по 96 в каждом батальоне и 8 «штабных». Танковый полк у немцев являлся главной ударной силой танковой дивизии. Главной, но далеко не единственной – ещё в начале строительства своих танковых частей немецкие командиры вполне чётко понимали, что много танков – это просто много танков, орда, способная чаще бесполезно сгореть, чем решить поставленные задачи. Танкам нужна помощь артиллерии, чтобы подавить вражеские противотанковые пушки, нужны сапёрные части, которые расчистят минные поля впереди, нужна пехота (с приставкой «мото-», на бронетранспортёрах или хотя бы грузовиках), чтобы «зачистить» и закрепить успешный удар танкового кулака, своя разведка... в общем, нужно много. Именно наличие этого «много» в 41-м позволяло немецким дивизиям успешно отражать контрудары советских мехкорпусов, взламывать оборону стрелковых дивизий и уходить всё дальше на восток. Но строить вокруг 39-го полка новую дивизию «с нуля» времени уже не было. Вместо этого был сделан «хитрый ход конём» – «пантерный» полк передали на усиление панцергренадёрской дивизии «Великая Германия» из состава 48-го танкового корпуса. В этой дивизии, разумеется, имелся свой танковый полк, а командовал им полковник фон Штрахвиц – один из, как принято говорить, перспективных командиров, получивший за весенние бои под Харьковом очередную награду – Мечи к Дубовым листьям Рыцарского креста. Учитывая его боевой опыт и более высокое, чем у Лаукерта, звание, фон Штрахвиц вполне мог рассчитывать, что «Пантеры» передадут ему хотя бы в оперативное подчинение. Однако командование рассудило иначе, и чтобы не «перегружать» Штрахвиц дополнительным руководством двумя сотнями новейших танков, оба полка объединили в 10-ю танковую бригаду, назначив её командиром ещё одного полковника – Деккера. Что подумал по этому поводу Штрахвиц, достоверно неизвестно, но, судя по дальнейшим событиям, бурной радости эти штабные игрища у него не вызвали совершенно. 

 

Впрочем, Деккер тоже вряд ли долго радовался своему новому назначению – если радовался вообще. Решение о формирование бригады было принято буквально в последние дни перед «Цитаделью». Назначенные в штаб 10-й танковой бригады офицеры даже не успели прибыть на фронт до начала наступления, отсутствовала также положенная – и жизненно необходимая для нормального функционирования штаба – техника. Несколько автомашин «позаимствовали» из «пантерных» батальонов и одним mittlerer Kommandopanzerwagen (передвижной командный пункт на базе бронетранспортёра Sd. Kfz.251) поделились камерады из «Великой Германии». Свежеиспечённому комбригу оставалось лишь уповать, что подчинённых ему трёх сотен танков более чем достаточно для проламывания любой обороны – даже при неизбежных при таком раскладе сложностях с управлением.

Но к «Цитадели» весной-летом 1943 года активно готовились и по другую сторону фронта.

Противником немецкого 48-го танкового корпуса на первом этапе сражения должна была стать 6-я гвардейская армия генерал-лейтенанта И. М. Чистякова. Поскольку участок 6-й армии считался одним из наиболее «танкоопасных» направлений Воронежского фронта, созданию мощной противотанковой обороны здесь уделялось особое внимание даже по сравнению с остальными участками будущей «огненной дуги». С марта по июль армия закапывалась в землю. Как вспоминал Чистяков: «Конца-краю нет, роем, как кроты, день и ночь». Усилиями десятков тысяч людей местность превращалась в лабиринт траншей, противотанковых рвов, заграждений, окопов для танков и позиций артиллерии, ПТОП-ов – противотанковых опорных пунктов – и, конечно же, минных полей. Кроме обычных мин, закладывались также МОФ – минно-огневые фугасы, сочетание мин с зажигательными бутылками, – управляемые минные поля и усиленные заряды, в качестве которых использовались трофейные снаряды немецкой тяжёлой артиллерии. Часть мин была передана в подвижные отряды заграждений для создания минных полей прямо в ходе боя – их работу впоследствии назвали «нахальным минированием».

По подходам к противотанковым рвам и минным полям, дорогам и просто участкам проходимой для танков местности предусматривалось ведение артогня с закрытых позиций. Например, так выглядели боевые задачи одной из батарей 138-го гвардейского артполка:

1. Командиру 7-й батареи поддержать действие 3/199 гв.сп огнем всей батареи и минротами, входящими в состав батальона.

Основное направление; отм.172.2, допсектор вправо – Ямное.
а) не допустить прорыва пехоты и танков противника из направлений: Высокое, Казацкое, Пушкарное, Стрелецкое-Драгунское.
б) подготовить огни: НЗО «Е» – перекрыть дорогу выс.230.8, НЗО «Ж» – сев.выход из рощи (кв.2904), НЗО «З» – мост сев. 400 м. отм. 191.8.
в) внутри обороны: НЗО «Ж»-1 – перекрыть дорогу с отм.219.8, НЗО «З»-1 вост-центр Триречное.
г) подготовить СО-106-центр Ямное, СО-107-центр Казацкое, СО-108-центр Пушкарное, СО-109-центр Высокое, СО-110-сев.опушка рощи юго-зап. 0,8 км.отм.165.2, СО-111–сев.отроги оврага сев.зап. 1 км.отм.216.1, СО-112-сев.опушка рощи сев.вост. 1,5 км.выс.230,8.
д) подготовить ПЗО; «Тигр» – по дороге из Бутово на выс.246,0 (первый рубеж сев.выходы из Бутово), ПЗО «Тигр-1» – по дороге Бутово-Дубрава (1-й рубеж курган +0,5 сев.вост 0,5 км. Выс. 244,5), ПЗО «Слон» – по дороге Казацкое-Триречное (1-й рубеж юго.зап. 0,8 км.отм.200.0) ПЗО «Слон-1» – по дороге Триречное-Дмитровка (1-й рубеж южн. 0,5 км. отм. 214,1), ПЗО «Лев» – по дороге Драгунское-Ольховка (1-й рубеж юго.зап. 0,5 км.отм.215,4) ПЗО «Лев-1» – по дороге Драгунское-Ольховка (1-й рубеж вост. 0,4 км. выс 226,4).
Подготовить ДОН-32 – перекр.дороги выс. 223.2, ДОН-36 – мост сев. 0,7 км. отм. 151,2.

Две упоминаемые в этом документе деревни – Бутово и Драгунское – находились на нейтральной полосе, в промежутке между линиями обороны советских и немецких войск. Перед началом Курской битвы они были заняты частями боевого (передового) охранения – двумя батальонами 67-й стрелковой дивизии.
Ещё одним средством, приготовленным для «горячей» встречи немецких танков, стали подразделения истр######тельно-противотанковой артиллерии – полки (иптап) и бригады (иптабр). 6-я гв. армия получила две бригады противотанкистов (27-ю и 28-ю) и два отдельных полка.

И, конечно же, одним из главных средств борьбы с танками противника должны были стать наши собственные танки. В составе 6-й гвардейской перед началом Курской битвы числились два отдельных танковых полка, танковая бригада и полк самоходок. Достаточно незначительные силы по сравнению с накапливающейся по ту сторону линии фронта немецкой танковой армадой. Чудес от них и не ждали, хребет немецким «кошкам» должна была ломать дубина потяжелее – позади 6-й армии заняла вторую полосу обороны 1-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта М. Е. Катукова.

Фото: Ход боевых действий 4 июля 1943 г. 

Хотя официальной датой начала сражения на «Огненной Дуге» считается 5 июля 1943-го, для солдат армии Чистякова этот бой начался раньше. Еще 4 июля во второй половине дня немцы атаковали части выдвинутого перед основной линией обороны передового охранения. Им очень нужны были выгодные позиции для атаки на основную линию советской обороны, им требовалось подтянуть ближе к нашему переднему краю часть артиллерии для артподготовки наступления. Особенно были нужны места для наблюдательных пунктов, откуда бы линия советской обороны просматривалась как можно дальше.

В 16.00 4.7.42 года авиация противника численностью 23 ХЕ-11, 30 Ю-87, 45 Ю88, 2 МЕ-110 и 2 МЕ-109 – произвела массированную бомбардировку Бутово, выс. 230.8. Одновременно с налетом авиации противник сделал 30-и минутный шквальный артминогонь по районам Бутово, выс.230.8 и боевым порядкам 196 и 199 гв.сп. До 16.30 под прикрытием артминогня подтянул 15 танков и до двух полков мотопехоты к боевым порядкам ПО в Бутово и боевым охранениям 196 и 199 гв.сп.

В 16.30 начал атаку переднего края ПО. Пехота противника была прижата к земле перед проволочным заграждением и уничтожалась всеми огневыми средствами. 6 танков противника прорвались через передний край обороны, вышли в район церкви Бутово, к КП командира батальона; 5 танков прорвались в район МТС Бутово. Бой продолжался до 19.00. Противник, пытаясь сломить сопротивление нашего ПО в лоб, не имел успеха. Бросив новые силы, сбил боевые охранения 196 и 199 гв. сп при непрерывной бомбардировке с воздуха, зашел с флангов и в тыл ПО в Бутово, окружив его.
Дальнейшее продвижение вперед было приостановлено ружейно-пулеметным и артминогнем и задержан на рубеже: «Пол.ст.» МТС Бутово, выс.238.4, Лог Крутой.

В течение ночи продолжал бой с окруженным передовым отрядом в Бутово. Брошенный в контратаку взвод танков 245 ТП, разведрота и рота 196 гв.сп обеспечили выход из окружения части сил ПО в Бутово и присоединиться им к основным силам, находящимся в обороне.

За этими короткими сухими строками донесения штаба 67-й гвардейской стрелковой дивизии осталась драма, которой хватило бы не на один десяток голливудских блокбастеров. Ещё до начала «Цитадели» отчаянное сопротивление передовых батальонов заставило сбоить немецкий часовой механизм. Затяжной бой «съел» светлые часы долгого летнего дня – и выдвигавшаяся ночью на бывшую «нейтралку» немецкая артиллерия «запуталась» в минных полях, вдобавок создавая заторы на немногих расчищенных сапёрами дорогах и мешая выдвигаться на рубеж атаки танковым частям. По скучившимся в наспех проделанных проходах колоннам продолжала вести огонь советская артиллерия. Успеть хоть что-то увидеть с захваченных высот в темноте артиллерийским наблюдателям, разумеется, тоже не очень-то удалось – а времени уже не оставалось. В 04.00 5 июня 1943 операция «Цитадель» началась.

По планам командования 48-го танкового корпуса «Пантеры» 10-й бригады совместно с танками «Великой Германии» должны были наступать на участке между сёлами Черкасское и Коровино, оборонявшиеся частями 67-й и 71-й гв.сд. Классический удар по стыкам соединений до этого дня обычно приносил успех – а тот факт, что в атаку шло более трёх сотен танков, большая часть которых были новейшими и «непробиваемыми», должен был гарантировать победу и в этот раз.

Возможно, если бы в штабе 48-го тк или где-то повыше знали о русской пословице «гладко было на бумаге, да забыли про овраги», то план выглядел бы иначе.

Для начала, «Пантеры» просто опоздали к началу атаки. 39-й полк прибыл в район сосредоточения у деревни Мощёное поздно вечером 4 июня, потеряв по дороге от станции выгрузки две «Пантеры», сгоревшие от пожара в моторном отсеке. Ещё несколько машин выбыли из строя из-за технических проблем. В итоге, когда «Пантеры», наконец, закончили заправку и начали выдвигаться, на часах уже было 08.15, а боеготовых танков у фон Лаукерта стало 184.
Впрочем, спешить ему было в тот момент особо некуда.

В полутора километрах перед советскими траншеями поле пересекал овраг с родниками. Готовясь к отражению немецкого наступления, солдаты Чистякова дополнительно вырыли противотанковый ров, соединив его с уже имевшимся оврагом – так, чтобы ручей превратил дно рва в болото. Получившееся «блюдо» щедро присыпали минами и пристреляли артиллерией.

Фото: Ход боевых действий 5–6 июля 1943 г. 

Именно в этот ров упёрся на рассвете 5 июля танковый полк фон Штрахвица. Попытка форсировать преграду самостоятельно привела лишь к тому, что несколько танков остались на дне рва и на подходах к нему – подорвавшись на минах или просто застрявшими. Тем временем мотопехота «Великой Германии» уже успела «постучаться лбом» о засевших в Черкасском гвардейцев. В донесении штаба 67-й сд это было отмечено как: «Артминогнем и ружейно-пулеметным огнем пехота противника прижата к земле перед проволочным заграждением». Атаки без поддержки танков на хорошо подготовленную оборону стоили дорого – атаковавший Черкасское батальон меньше чем за два часа потерял около 150 человек.

Немцы отчаянно пытались протолкнуть через ров хотя бы часть танков, но получалось у них это плохо.

10.45. «Великой Германии» удается переправить через сильно заболоченную балку очень незначительное количество танков. Один «тигр» провалился, и поэтому задерживается все движение. Саперы лихорадочно работают по сооружению переправ, однако весь материал, только что вложенный в переходы, тонет в глубокой грязи. Танковый полк «пантер» все еще находится южнее выс. 229.8. Форсирование балки потребует значительно больше времени, чем предполагалось ранее. На застрявшую перед балкой технику и танки дивизии произведены интенсивные и очень мощные налеты самолетов врага, которые привели к высоким потерям, особенно в офицерском составе. Штаб гренадерского полка получил прямое попадание вражеского снаряда — адъютант полка и два других офицера погибли.

Фото: «Пантера» № 442 из 51-й танковой бригады 

«Пантеры» добрались до злосчастного рва примерно в 14.00. В книге американского историка Роберта Форчика (Robert Forczyk) этот эпизод описан следующим образом:

Как и прочая бронетехника, 39-й танковый полк, столкнувшись с этим неожиданным препятствием, застопорился и начал сбиваться в кучу. Сапёры «Великой Германии» к моменту прибытия «пантер» уже признали эту часть рва непроходимой для танков и разыскивали другие пути обхода. После короткого замешательства кто-то из командиров – фон Лаукерт или командир 51-ого батальона Мейер – решил попытаться пересечь овраг. Несколько «пантер» 1-й и 2-й роты двинулись по узкой полосе, расчищенной сапёрами от мин, но быстро увязли в густой грязи на дне оврага.

Увидев этот конфуз, обер-лейтенант Гельмут Лангхаммер попытался увести свою замыкающую 4-ю роту в западном направлении, чтобы пересечь овраг в другом месте. Но выбранный им путь очень быстро закончился на минном поле. Сам комроты был ранен, а его танк вышел из строя.

Очень скоро примерно 25 «пантер» из 51-го танкового батальона и штаба бригады были обездвижены сочетанием грязи, мин и технических неисправностей. «Пантеры» не могли маневрировать на скользких склонах – при попытках выбраться от нагрузки начали крошиться зубья ленивцев у ведущих колес. Советская артиллерия начала обстрел огромной массы неподвижных танков в их зоне поражения. Хотя броня «пантер» должна была надёжно защищать от артобстрела, танк Лангхаммера № 401 был уничтожен удачным рикошетом в нижний бронелист. Многие другие танки были повреждены, и минимум шесть танкистов убиты.

Судя по всему, в упомянутые 25 «Пантер» входят не только потери у противотанкового рва, но и на всём маршруте выдвижения от Мощёного. Но в любом случае, к полудню 5 июля счёт для «Пантер» выглядел совершенно неутешительно – ещё не сделав и одного выстрела по врагу, 39-й полк «усох» почти на четверть.

Фото: 76-мм орудие с расчётом на позиции в ожидании атаки немецких танков 

Это явно был не тот результат, на который надеялось немецкое командование, посылая в бой две сотни новейших танков.

Операция «Цитадель» едва началась, а заботливо составленный немецкими штабистами график уже напоминал сломанный будильник. По плану село Черкасское должно было быть взято уже к 10.00, однако и спустя час и позже атакующая село мотопехота исправно продолжала «залегать у проволочных заграждений». А бронированный кулак 10-й танковой бригады, который должен был проложить ей дорогу сквозь русские позиции, продолжал стоят перед злосчастным рвом – и не просто стоять, а медленно, как снеговик под солнцем, истаивать под артогнём и налётами штурмовиков.

Исправить положение с застрявшими танками «Великой Германии» удалось лишь к полудню, когда к работе над переправами приступили присланные 48-м тк дополнительные сапёрные подразделения. К 15.00 сапёры смогли навести через ров несколько переправ, по которым в течение следующего часа удалось протолкнуть 30 «пантер» и 15 танков из полка Штрахвица. Затем переправы вновь перестали функционировать и, судя по всему, ввести их в строй до наступления темноты немцам так и не удалось.

18.30. У мд «Великая Германия», несмотря на применение тяжёлых тягачей (для «тигров»), мост снова утонул в грязи.

Между тем именно «Великой Германии» с 10-й бригадой отводилось ключевое место в планах 48-го танкового корпуса. Без успеха на её участке – центральном в полосе наступления 48-го тк – продвижение у соседей могли так и остаться узкими клиньями в советской обороне, которые в любой момент могли быть «срезаны под корень» фланговыми ударами советских войск. Поводов опасаться подобного гвардейцы Чистякова к этому моменту дали уже более чем достаточно, причём уже с утра в контратаках участвовала не только пехота, но и танки. Поэтому дальнейшим продвижением на флангах было решено пожертвовать, чтобы помочь застрявшей у Черкасского «ВГ». Теперь на село шли танки сразу двух немецких дивизий – «Великой Германии» и 11-й танковой.

Советские командиры тоже вполне чётко понимали необходимость как можно дольше удержать немцев на первой линии обороны. Ещё в первой половине дня командир 67-й сд отправил в бой приданные ему резервы – 245-й танковый полк, 1440-й сап (самоходки СУ-76 и СУ-122) и два дивизиона «Катюш» 5-го гв. миномётного полка. Командующий 6-й армией Чистяков дополнил советский вклад на чашу весов «гирей» 27-й истр######тельно-противотанковой бригады.
Именно лендлизовским М3с «Ли» и М3л «Стюарт» 245-го полка пришлось первыми из советских танков вступить в бой с «Пантерами».

Фото: Рота танков М3с «Генерал Ли» выдвигается на передовую, 5 июля 1943 г. 

В боевом донесении 67-й стрелковой дивизии действия танкистов уместились в коротком абзаце:

Танки совместно с резервом командира дивизии контратаковали пр-ка, ворвавшегося на выс. 237.8 и зап.орк.Черкасское.

Потери: 17 танков. Убитыми – 5, ранеными – 12.
Уничтожено: 28 танков пр-ка, из них 1 танк Т-6, 4 противотанковые пушки».
Полковник Деккер в своем описании был куда более эмоционален:

«Не зная о наших новейших орудиях, восемь танков «Генерал Ли» приблизились к нам примерно на 2200 метров. Всего несколькими удачными попаданиями мы их уничтожили — они вспыхнули, подобно бенгальским огням на рождественской елке. Один из них был поражен метким выстрелом моего танка.

Подобное описание выглядит не очень правдоподобно – хотя технически «Пантеры» и могли поразить М3с с такой дистанции, очень сомнительно, чтобы наводчикам удалось подобное в первом же бою. Скорее всего, расстояние до советских танков было меньше, и намного. Кроме того, командир 10-й танковой бригады «забыл» упомянуть, что кроме его любимых «Пантер» по машинам 245-го тп вели огонь и танки фон Штрахфица.

Радостный оптимизм Деккера вполне понятен – если бы полковник не нашёл подходящего сюжета для песенки «Всё хорошо, прекрасная маркиза», то доклад о «достижениях» новейших танков под его непосредственным командованием пришлось бы исполнять на мотив песенки о десяти негритятах.
"200 "Пантер" сгрузились на станции вечером 4 июля.

Пока они ехали к линии фронта, две сгорели, несколько сломалось.

184 пантеры поехали в атаку утром 5-го и наткнулись на овраг.

Пока они искали брод, 25 танков застряли, подорвались на минах или сломались..."

Фактически эпизод с расстрелом восьми лендлизовских танков был единственным светлым пятном в описании действий «пантерного» полка в первый день наступления. Большая часть новых танков так и не сумели вступить в бой с противником. Те же 30 «Пантер», которые сумели переправиться через ров, после отражения контратаки 245-го тп вскоре приняли участие в очередной попытке взять Черкасское. Однако, пытаясь обойти позиции держащего село 196-го стрелкового полка, танки «Великой Германии» попали под перекрёстный огонь выдвинутых к месту прорыва противотанкистов из 27-й иптабр и находившейся в самом Черкасском батареи 128-го артполка. Можно с достаточно большой уверенностью предположить, что большая часть (если не все) сообщений о подбитых в этом бою Т-6 относится как раз к «Пантерам» – поскольку о них информации ещё не было, всякий незнакомый немецкий танк автоматически считался «Тигром». К тому же, в адской каше разрывов снарядов, ракет «Катюш» – бивших в тот день по скоплениям танков прямой наводкой – и бомб, вряд ли кто-то из бойцов был озабочен стопроцентно точным опознанием мелькавших сквозь дым угловатых силуэтов с крестами на бортах. Вспоминать о том, что несколько груд застывшего перед их позициями горелого железа выглядели чуть иначе, чем привычные «трёшки» и «четвёрки», они будут уже потом – те, кто выйдет живым из боя.

Фото: “Пантеры» с бортовыми номерами 732 и 721 из Pz.Abt. 52 во время паузы перед боями 

Про «взять к 10:00» давно уже никто не вспоминал – схватка за клочок земли, состоящий из воронок и траншей, но всё ещё обозначенный на штабных картах как «д.Черкасское», продолжалась и после заката.

196 гв.сп в течение дня вёл непрерывный бой с превосходящими силами противника, наступающего на Черкасское и Ярки. Потеряв в бою более 2/3 своего личного состава и материальной части, все станковые и ручные пулемёты, миномёты и артиллерию, оставил Черкасское и Ярки и занял оборону на рубеже: выс.232.4, 600 м вост. Выс.246.0.

В результате боя уничтожено более 1500 солдат и офицеров противника, подбито 3 танка.

Эта оперсводка была составлена штабом 67-й дивизии в два часа ночи 6 июля. Но приказ на отход ночью дошёл не до всех, кто продолжал сражаться в себе – по немецким данным, бой за Черкасское прекратился лишь на рассвете.
Вечером 5 июля наши части, отошедшие к выс. 232, 4 приняли ожесточённый бой с атаковавшими их немецкими танками. При этом своеобразный реванш над "Пантерами" смогли взять танки 245 тп. В 17:00 все оставшиеся танки 2-й тр 245-й тп – 7 «Стюартов» (да, да – не «Ли», а лёгких «Стюартов», М3с были выбито днём) – «заняли оборону на выс. 232,4 с задачей поддержать пехоту 196 гв. СП огнём с места. В результате боя подбито и сожжено 5 танков противника, уничтожено до роты пехоты. Рота потеряла: 1 танк сгорел, один подбит».
Этот же эпизод в документах 10 тбр описан намного страшнее:

В 20.00 получено сообщение, что 51 тб 39 тп достиг Ярки, но высоту 232,4 б-н взять не смог из-за сильного оборонительного огня 10 врытых танков противника на высоте.

Хотя в итоге первого дня «Цитадели» 48-му танковому корпусу и удалось прорвать первую линию советской обороны, вряд ли у его командования был повод радоваться как достигнутым результатам, так и их цене. Оставалось лишь надеяться, что уж теперь-то смертельный капкан рвов и минных полей преодолён, и бронированный кулак, пусть и «слегка» потрёпанный, наконец-то сможет показать высокий класс танкового удара.

Стоит заметить, что размер этого «слегка» точно неизвестен до сих пор, и тем более сомнительно, что его представляли в ночь с 5-го на 6-е в штабе 48-го тк. Возможно, к ним уже поступила информация из танкового полка «Великой Германии» – 87 боеготовых танков. Полк фон Штрахвица закончил переправу через овраг ещё поздним вечером – в полосе соседней 3-й танковой дивизии, используя построенные ею же мосты – и таким образом получил достаточно времени, в том числе и на выяснение реального положения с матчастью. «Пантерному» 39-му полку также пришлось переправляться у более удачливых соседей из 3-й танковой дивизии. Этот процесс затянулся до самого утра 6-го, и у Деккера с его куцым «штабом», равно как и у комполка Лаукерта, просто не было возможности определить, сколько машин будут готовы к дальнейшим действиям. Число боеготовых «Пантер» утром 6 июля в различных источниках варьируется в очень широком диапазоне. На основании имеющихся у них на данный момент фактов авторы склоняются к точке зрения, что в «пантерном» полку осталось не более 50–80 боеготовых танков.

За ночь немцы с большим неудовольствием выяснили, что русские минные поля отнюдь не заканчиваются сразу за передним краем – ими была щедро усеяны практически все пригодные для действий танков участки местности. Единственная подходящая для дальнейшего наступления в северо-восточном направлении дорога Бутово-Дуброво находилось в полосе наступления 11-й тд. и в течение ночи усиленно расчищалась от мин сапёрными частями этой дивизии. Однако на рассвете командир «Великой Германии» – которая пока ещё продолжала считаться главной ударной силой 48-ого тк, – воспользовавшись админресурсом в виде командования корпуса, попросту «отжал» выгодный маршрут у соседней части. В качестве компенсации 11-й танковой была обещана помощь в разминировании от сапёрных подразделений корпуса.

По новому плану наступление 10-й танковой бригады должно было начаться в 10:40. Однако фактически вышло так, что ещё в 09:35 (а возможно, и ещё раньше) танковый полк фон Штрахвица уже вступил в бой и начал продвигаться вперёд.

Фото:Уничтоженная Pz.Kpfw. V “Пантера» Ausf D с бортовым номером 434 из Pz.Abt. 51 

Что касается «Пантер», то уверенно можно сказать одно – если кто-то из офицеров 48-го тк знал загадочную историю «исчезновения Норфолкского полка», то наверняка вспоминал её в этот день, и не один раз. В книге переговоров штаба 48-го тк после упоминания, что около 05:00 «Пантеры» находятся около хутора Ярки, следуют лишь сетования на отсутствие связи. Не смог наладить контакт со «штабом» Деккера и формально подчинённый ему фон Штрахвиц. Фактически связь с 39-м танковым полком пропала и не восстанавливалась до второй половины дня – всё это время «Пантеры», в лучших традициях киплинговской кошки, «гуляли сами по себе».

В уже цитировавшейся ранее книге Роберта Форчика «приключения» полка Лаукерта утром 6 июня описаны следующим образом:

«Пантеры» фон Лаукерта потерялись, двинувшись вперёд по незнакомой местности без ориентиров. Полк был развёрнут в двойную колонну, за исключением передовой роты, двигавшейся строем «клин». Поскольку «Пантеры» шли без пехоты, они не замечали никаких признаков противника до тех пор, пока в двух километрах к востоку от Черкасского не въехали прямиком на минное поле. Насколько танков были моментально обездвижены. Идущий головным батальон майора Герхарда Теббе встал в зоне поражения, и советская артиллерия начала обстрел попавшего в ловушку подразделения немцев. В первом бое «Пантер» против Т-34 «тридцатьчетвёрки» 14-го танкового полка начали расстреливать часть колонны «Пантер» с фланга с дистанции 1000–1200 метров. Хотя советский артогонь не был особенно точен, «Пантеры» стояли неподвижно, подставив противнику тонкую бортовую броню. «Пантера» обер-фельдфебеля Герхарда Бреме, командира взвода в 5-й роте 52-го танкового батальона, по-видимому, стала одной из первых, уничтоженных Т-34, когда 76-мм бронебойный снаряд пробил левый борт и зажёг один из топливных баков. Бреме удалось покинуть горящий танк, но спустя 12 дней он умер в госпитале от ожогов.

Осознав, что Теббе потерял управление, ветеран из 8-й роты оберлейтенант Эрдманн Габриель принял командование на себя, пытаясь вывести танки из-под огня.

Здесь стоит отметить два следующих момента. Форчик, писавший книгу "Пантеры" против Т-34", счёл достоверными впечатления немцев о том, что их противников в этом бою были именно «тридцатьчетвёрки». Однако 14-й танковый полк из 3-го мехкорпуса, по советским данным, вступил в бой только вечером, около 18:00. Из известных нам сведений от советских частей можно заключить, что «Пантеры» угодили под огонь уже знакомых им по вчерашнему вечеру противотанкистов из 27-й иптабр и тяжёлой артиллерии 6-й армии, прикрывавших минные поля в направлении на Дуброво.

Также из послевоенных рассказов танкистов 52-го батальона следует, что выражение «потерял управление» довольно слабо характеризует случившееся с майором Теббе. В частности, вышеупомянутый Эрдманн Габриель вспоминал этот эпизод куда более эмоционально:

Тяжёлая артиллерия противника вела исключительно точный огонь по нашим скучившимся танкам. От перового же залпа моя рота потеряла два танка – один свалился в глубокую траншею, а второй – танк командира 4-го взвода обер-фельдфебеля (в оригинальном письме на английском указано звание Master Sergeant) Грунда – был полностью разрушен прямым попаданием, весь экипаж погиб. Поскольку ситуация была исключительно опасная, а приказов от командира батальона не поступало, я подбежал к его танку так быстро, как только смог. Требовалось срочно покинуть обстреливаемый участок, чтобы избежать дальнейших потерь. Когда я заглянул сверху в башню, то увидел, как командир батальона дрожал от ужаса. Это был майор Теббе из танкового училища в Путлосе, которого я помнил ещё капитаном в то время, когда учился там. Он был прислан вчера вечером для замены заболевшего перед самым наступлением командира батальона Сиверса. Было ясно видно, что боевое крещение, которое ему пришлось испытать в первый день на фронте, оказалось чересчур сильным. После того как я объяснил ему, что мы должны немедленно начать движение, чтобы предотвратить дальнейшие бессмысленные потери (прим. автора – можно только догадываться, в каких именно выражениях Габриэль пытался донести эту мысль до впавшего в ступор от испуга комбата!), он смог выдавить в ответ: «Да, Габриэль, выводите батальон!»

Впрочем, долго побыть в роли комбата обер-лейтенанту не довелось – очень скоро снаряд противотанковой пушки пробил левый борт и рванул в боеукладке. Заряжающий погиб на месте, остальным танкистам удалось выбраться из горящей машины, «отделавшись» ожогами – больше всех досталось наводчику, на следующий день скончавшемуся в госпитале.

Фото: Расчет 152-мм гаубицы-пушки ведёт огонь по противнику 

 

Пока лишённые даже подобия командования «Пантеры» пытались выбраться из обстрела, танковый полк фон Штрахвица поначалу действовал более успешно – его полку вместе с частями 11-й тд удалось прорвать линию обороны 67-й дивизии. Тех самых частей, что только прошлой ночью вышли из боя, потеряв две трети состава. Правда, быстрого прорыва вглубь не получилось и у него – дорогу на Дуброво прикрывали 245-й отп, 1440-й сап и 1837-й иптап. Остановить немцев эти потрёпанные части не могли, но вместо стремительного броска «Великой Германии» пришлось медленно прогрызаться вперёд. Примерно в 12:30 полк «ВГ» вышел к противотанковому рву перед высотой 241,1, однако, напоровшись на всё те же минные поля и огонь артиллерии, откатился назад. Видимо, к этому моменту терпение командования 48-го тк окончательно исчерпалось – командир 10-й бригады Деккер был вызван в штаб корпуса, а руководство бригадой перешло к фон Штрахвицу. Но для «Пантер» эта запоздалая смена коней на переправе уже ничего не решала – число боеспособных танков 39-го продолжало сокращаться, к вечеру 6 июля в строю их осталось около 40, а к вечеру 7 июля – всего лишь 10. И хотя в дальнейшем за счёт оперативного ввода в строй подорванных на минах и неисправных танков немецким ремонтникам удавалось поддерживать численность «Пантер» на уровне 20–40 машин, они могли добиться лишь тактических успехов. 
Единственный день, когда ввод в бой почти двух сотен новейших танков мог изменить весь дальнейший ход сражения на Курской дуге – 5 июля 1943 года, – стал для «Пантер» днём навсегда упущенных возможностей.

http://yap.ru/forum2/topic1499558.html